-  2  -

          Ветер.

          Опять с севера.

          Тени качающихся веток тополя на моем сером окне. Далекий шум электрички. Далекий сигнал автомобиля. Чья-то далекая песня.

          Как это было давно...

          Ночь.

          Я вспоминаю:

Первый сон

          Это был сон.

          Маленький отряд альпинистов медленно поднимался по узкой горной тропинке. Сколько нас было - пятеро, четверо? А может быть, только двое? Не знаю...

          Стояла осень. Был ли дождь? - Может быть и нет. Но в таком случае кончился он совсем недавно - мокрая скользкая глина совершенно не давала идти. Мы все выбились из сил, а вершина была еще так далеко. Не знаю почему, но нам обязательно надо было завершить поход сегодня. Уже темнело, и мы торопились.

          Труднее всего приходилось девушке - единственной девушке в нашем отряде. Мы распределили почти весь ее груз между собой, но несмотря на это, было видно, как тяжело давался ей каждый шаг. Наверное, она была больна... Не знаю...

          Звали ее Кира.

          Я шел последним, она, - впереди меня.

          Нет, наверное, все-таки был дождь. Мелкий, осенний, моросящий.

          Внезапно тропинка сделала поворот, и я на мгновение потерял Киру из виду. А когда вновь увидел ее, она лежала на земле, неподвижно обратив совершенно белое лицо в темное вечернее небо.

          Собрав последние силы, я подбежал к ней.

          - Кира!.. Вставай, Кира! - прокричал я, опустившись на колени, приподнимая ее. - Нам надо идти! Иначе ты погибла! Здесь нельзя оставаться одной! Пойдем!

          - Я... больше... не могу, - слабым голосом ответила мне она. - Иди один.

          - Тогда я понесу тебя!

          - Ты  же  знаешь, что  это  бесполезно, - она покачала головой. - Иди один. Ты должен дойти. Ты должен.

          Я встал, повернулся и медленно  побрел вперед.

          Кира осталась лежать на влажной холодной земле, беспомощно раскинув руки, не шевелясь.

          И больше ее

                                  я

                                          никогда

                                                    не видел.

          P.S. Сон этот - очень старый. Он приснился мне, когда я еще был ребенком. Самое интересное в данном сне то, что эта девушка - Кира - существовала реально и училась в моем (первом или втором - сейчас уже не помню) классе. Ничего необыкновенного в ней не было, - до сна. После же я не мог спокойно смотреть на нее, разговаривать с ней, - сердце мое колотилось, и все время перед глазами стояла картина: узенькая горная тропинка... вечер... моросящий дождь... и безжизненная фигурка на мокрой земле...

Наверное это была первая любовь.

-  3  -

          А, впрочем, первая, вторая... - без разницы. Даже, скорее, наоборот. - Где-то читал, не помню, вторая любовь сильнее первой, согласен. А третья, значит, сильнее второй? Теперь надо доказать для N-ой. Математическая индукция, будь она неладна. Ну и дурацкие же мысли приходят в голову после полуночи! В три пятьдесят пять, если точнее. Надо срочно что-нибудь почитать...

          Если бы в жизни все было так легко, как в рассказах! - “Фиолетовый туман нежно окутал его, укачивая, баюкая...”

          А то вот она - действительность: лег спать, ворочаюсь с боку на бок, не заснуть.

          И не проснуться. - Какое-то странное состояние между сном и бодрствованием. Наверное из-за китайского зеленого чая. Скорее всего. Кстати, - советую. Только не заваривайте сильно - его зеленоватая бледность обманчива. И обязательно без сахара.

          Написать, что ли, что-нибудь про осень? Да, про октябрь - самое хреновое время в Петербурге. Почему, спрашиваете? Да очень просто: в ноябре все уже смирились с неизбежностью зимы. А в сентябре еще сильны  воспоминания о лете. А вот октябрь...

          Итак:

Что нашептал Скарбо

                                                                                                  - Отойдешь  ты  прощенным  или осуж-
                                                                                                  денным, - нашептал мне Скарбо прошлой
                                                                                                  ночью. - Все равно, будет саваном тебе
                                                                                                  паутина, и я погребу паучиху в ней вместе
                                                                                                  с тобою...

                                                                                                Алоизиус Бертран. “Ночной Гаспар.
                                                                                                      Фантазии в духе Рембрандта и Калло”.

          Печальное осеннее солнце шершавым закатным языком жадно лижет холодные, сонные крыши домов...

          Невеселый октябрь гонит по фиолетовому небу меланхоличные стада растрепанных туч...

          Незваный, надоедливый гость - унылый дождь, - жалобно скребется в одинокие окна осенних домов, желтоватыми листьями глаз стараясь хоть что-нибудь разглядеть внутри грустных комнат...

          И потерянная земля миллионами луж с мольбою заглядывает в траурные лица куда-то спешащих прохожих...

Н О    Н И    К А П Л И    Л Ю Б В И ! -

          И лишь в скучную дождливую даль с  шипением мчат ощетинившиеся фарами автомобили...

          И понурые люди понуро толпятся у полураскрытых дверей уже почти совсем набитого троллейбуса.

          И хочется крикнуть им:

“Будьте  осторожны,

ибо в каждом троллейбусе

живет свой маленький злой тролль”.

-  5  -

          Что-то я слишком уж мрачную картину изобразил. Прямо прочтешь, и впору в петлю лезть. Этакий мрачный философ. Зачем? В жизни (кто ж с этим спорит?) случаются и приятные события. Вот например - пиво. Надо срочно пойти купить. Мир не так уж плох, как его малюют. Главное - не замыкаться. И почаще смотреть на себя со стороны. Как будто это не Ты стоишь у ларька и пьешь пиво, а Он. Со стороны. Так лучше видно. И целуешь не только Ее единственную, а вообще Ее - ведь каждая из них неповторима как Еще Одна Весна. Под одной и той же Луной...

          Как-как ты сказал?..

          А так:

Три лика Луны

                                                                                              Как трудно говорить о луне и не
                                                                                                     терять голову, глупая луна. Дол-
                                                                                                     жно быть, всегда обращенная к
                                                                                                     нам сторона - не лицо ее, а зад-
                                                                                                     ница.

                                                                                                                      C.  Беккет.  “Моллой”.

          Я (Он) осторожно нажал кнопку дверного звонка.

          Услышал легкое дребезжание, и почти тотчас же - шаги и звук поворачивающегося в своей металлической берлоге замка.

          Дверь распахнулась.

          Вот она - красивая, юная девушка, он (я) познакомился с ней вчера, совершенно случайно, с именем Ира.

          Улыбаясь, она произнесла:

          - Здравствуй, - и посторонилась, пропуская меня.

          - Это тебе, Ольга, - сказал он, протягивая букет роз, - только... будь внимательна, тут вот шипы всякие, не уколись.

          Осторожно, не переставая улыбаться, взяла она из моих рук розы.

          - Красивые... Ты проходи, я сейчас только поставлю их в вазу, ладно? - она, повернулась, сделала шаг, и мягкий свет раннего летнего вечера, впорхнув в окно напротив, осветил ее так, как будто бы и не было никакого платья.

          Какая у нее изумительная фигура!..

          Будет она сегодня моей?

          Из кухни доносился шум воды. В вазу. Он мягко толкнул дверь и оказался в комнате. Комната мне понравилась. Уютная. Книги. Стенка. Сервант. Сони. Самсунг. Стол. Диван. На этом вот диване, сегодня, - да или нет?  

          Такая красивая.

          Шум стих, скрипнула дверь, и в комнату вошла она - девушка с золотыми волосами по ветру, в руках перед собой - хрустальный сосуд, где погибающие розы склонили свои пышные головы...

          Опустив на стол, повернулась ко мне.

          Пауза. Немного волнуется. Конечно, семнадцать лет. Я что, первый?  Надо что-то произнести.

          - Ты сегодня прекрасно выглядишь, - сказал он, делая шаг к ней, улыбаясь.

          - Спасибо, - улыбнулась она в ответ, - я поставила чайник... ты будешь?.. чай, кофе?

          - Да, наверное... кофе.

          Она кивнула. Немного помедлив, спросила:

          - Может,  посмотрим  какой-нибудь  фильм? - И потянулась к коробке кассет.

          Но:

          - Лучше не надо, - мягко остановил ее я. - А то мы будем только и делать, что сидеть, уставившись в телевизор. Лучше просто поболтаем. Хорошо?

          Она вновь кивнула.

          Нервничает. Скована. Неужели он первый? Тогда труднее.

          - Можно, я присяду? - спросил я, опускаясь на диван. На этом диване. Только не спешить. Не испугать.

          - Конечно, - немного смущенно она села рядом.

          О чем? - поэзия, проза, погода, музыка, институт, работа, кино, политика (ни в коем случае)...  Хочет ли  она  этого? 

          ...Заходящее солнце играло тенями трепещущих листьев.

          И как называется это платье с пуговицами впереди, сверху донизу?

          Институт?

          Он спросил:

          - Ну, рассказывай, как учеба?

          - Ох, слава богу, эта сессия сдана, - она покачала головой. - Зимой было как-то проще, - холодно... - сидишь дома и учишь, а здесь...

          - Да, это точно, - я закинул согнутую правую руку на спинку дивана, и она оказалась очень близко от ее плеча (ничего... будь проще, Ирена...), - зимой легче. Хотя вообще-то я не люблю зиму. Слишком холодно. Не то что сейчас. Я еле до тебя добрался... Ты собираешься куда-нибудь уезжать на каникулы?

          - Еще не знаю... наверное... может быть на юг, к морю.

          - Море, - это здорово.

          (Влажные прохладные водоросли ласкали мое тело... Говорят, волосы у русалок - зеленого цвета.

                                                                         Русалка целует меня.

                                                                         В глазах ее - плещет Луна.

                                                                         Хочу я остаться с тобой.

                                                                         Гудок парохода - вдали...)

          Щелчок выключившегося чайника прервал его.

          - Я сейчас, -  Олеся встала.

          Кивнув, он остался один. Распрямил правую руку на спинке дивана, чуть-чуть подвинулся. Если она теперь сядет - получится, как будто бы не я ее обнял, а она мною обнялась. Попробуем? А там, в сумке-то, еще и шампанское. Пока рано. Потом скажу, что только что вспомнил. Красивая.  Сегодня будет моей?!

          Толкая перед собой маленький столик-поднос на колесиках, появилась она.

          И тут же:

          Аромат кофе наполнил комнату. Чашки, ложки, сахар, молоко, пирожные... Ни чего себе. Она что их, специально купила?

          - С молоком? - спросила Алена.

          - Да, - кивнул он.

          Сейчас будет садиться. Посмотрим. Заминка... Пауза... Ну же! Села. Неплохо. Первый блин пластом. Какая все-таки она красивая. Но колебалась. Неужели же nobody before? Почему? Тогда пусть это буду я. Я умею.

          Она осторожно наполнила его чашку темной жидкостью, плеснула молока, (хватит? - да, спасибо), протянула ему.

          Придется руку убрать.

          - С сахаром?

          - Да, я  сам, - сказал  он,  торжественно принимая напиток богов из ее рук, мягко коснувшись пальцев.

          Попробуем. Горячий кофе ласкает губы как женщина. Где-то я это уже читал. И грудь ничего.

          - Поставь какую-нибудь музыку, - попросил я.

          - Тебе какую - нашу, или что-нибудь иностранное? - ответила она, поднимаясь.

          - Да лучше что-нибудь западное.

          - “Квин” годится - у меня тут сборник?

          - В самый раз.

          Щелчок кнопки, и его (чей?) сладкий голос плывет по комнате.

          “I...  was  born...   to love you...”

          В тему.

          Пьем кофе. Будет она сегодня? Надо говорить. О чем?

          - Я смотрю, ты много читаешь? - кивнул он на книжный шкаф.

          - Не то чтоб уж очень - как все, - пожала плечами Таня.

          - И что, предпочитаешь - детективы с убийствами? - я улыбнулся.

          - Так уж и с убийствами, - засмеялась она. - Можно и детективы, можно и что-нибудь менее ужасное. Даже, как их сейчас называют, женские романы, - ерунда, конечно, но отдохнуть и посмеяться можно. Не все же время читать Беккета с Достоевским. Крыша съедет, правда? А ты?

          - Да я точно так же. Хотя больше люблю что-нибудь такое не совсем обычное - какой-нибудь модерн. (Она мягко коснулась губами края белоснежной чашечки. Вот бы и моих губ так.) Ну, например, Джойса. Или Бориса Виана. Того же Беккета. Недавно, кстати, у Беккета встретил одну фразу... сейчас вспомню...

          Поставив пустую чашку на стол он взялся пальцами за виски, закрыв глаза... Как же там?.. Вот.

          - Слушай, - сказал я. - “Он ждал новолуния, прежде чем отправиться по неизвестным дорогам, ведущим на юг”... Здорово, правда?

          - Неплохо, - ответила она, чуть наклонив голову, прислушиваясь к плеску слов... - Еще кофе?

          - Нет, спасибо. Кстати, а сегодня, по-моему, полнолуние.

          - Да, я знаю... Представляешь, эта комната так расположена, что время от времени Луна прямо посреди ночи как засветит в окно - светло как днем. Даже сквозь шторы. Вчера вот, например. Была такая громадная, желтая. Почти круглая. Сегодня, наверное, будет совсем.

          “You take my breath...  away...”

          Такая красивая. Почему? Но когда-нибудь это должно произойти. Пусть со мной.

          Опустив свою чашку:

          - Я это уберу? - показала она на столик.

          Я кивнул.    

          Сердито поскрипывая колесами, задевая углы и двери, столик нехотя удалился на кухню.

          Смотри-ка, уже темнеет.

          Так, правую руку на спинку. Ждем. До первой Луны.

          “These are the days of our lives...”

          Оксана вошла, не колеблясь села рядом с ним, и его рука как бы случайно оказалась на ее плече.

          Приступим?..

          - Ты знаешь, Настя, -  смотря в глаза, приблизился я к ней, - мне кажется ты нервничаешь,  да? Боишься меня?

          Пальцы мои осторожно поглаживали кожу ее плеча. Какая она...

          - И совсем не боюсь, - тихо, чуть возмущенно (притворно?) сказала она, отведя взгляд.

          - И правильно, - ответил он. - Конечно не бойся. Мы ведь друзья? 

          Она кивнула.

          Сказать ей?  Скрытый намек...  Не рано?  Скажу!

          Он так же, как и она, отвел взгляд:

          - И вообще... (мягко) ничего из того... что ты не хочешь... (еще мягче) не будет.

          Она быстро, не поворачиваясь, взглянула на него, ничего не ответив.

          Раз!

          Ага, она тоже об этом думает. Тогда может быть... Какая...

          Небольшая пауза. О чем она?.. Надо продолжать. Шампанское! Не рано ли?

          - Кстати, совсем забыл, - хлопнул он себя по лбу. - Я же... Подожди минутку. - Я вышел, оставив ее в темнеющей комнате, с песней наедине, только бы она не зажгла свет.

          “Love of my life... Don't leave me...”

          Итак. В правой руке за спиной, дверь предо мной, заодно с Луной, или она со мной?

          Второй тайм.

          Я толкнул дверь. Тамара вопросительно взглянула на меня.

          - Я думаю, - мягко сказал он, доставая из-за спины шампанское... - Это итальянское, полусладкое... ты не против?

          Чуть удивленное выражение появилось на ее лице:

          - Если немного - не откажусь, - улыбнулась она.

          - Только знаешь, - добавил я, - такое шампанское надо пить обязательно в полумраке, при свечах. У тебя есть?

          Кивнув, она вышла.

          “It's  so  easy... When you know the rools”...

          Шум воды, легкий звон, шипение спички, еще секунда, - и на столике стоят два высоких бокала, и пламя трех свечей отражается в хрустальных каплях.

          Она будет моей!

          - Стреляем или нет? - хулигански поводя бровями, спросил он, осторожно вращая пробку.

          - Ой-ой,  только без стрельбы, - притворно взмолилась Светлана.

          С легким шипением змеистый газ вызмеился из-под моей руки... Уполз под камень.

          Он тщательно налил вина.

          Какая же она красивая!

          “I want  her  all... And I want her now!”

          - За наше случайное знакомство, - провозгласил я, поднимая бокал. - Только первый тост - до дна! (Пейте-пейте, мой халатик почти как тот, угу...)

          Сладкая терпкая жидкость... Пузырящееся дно... Где тут истина?.. И что есть ис..?..

          В этот миг:  щелкнул магнитофон. Автостоп. Надо по новой.

          - Я переверну? - спросила Марина. - Там тоже “Квин”.

          Союзник в полумраке.

          - Отлично, - согласился он, и снова наполнил бокалы.  Не так быстро.

          Она вернулась, села рядом, рука на плече, положим левую на бедро? Не сейчас. После второй?

          - Знаешь, - сказал я, чуть притянув ее к себе, повернув к ней голову- ты, Маша, очень красивая... И ты мне очень нравишься...

          Руку мягко на бедро. Слегка напряглась. Не торопись.  Убираем.

          - Еще? - взяв бокал спросил он.

          - Немного, - чуть нервничая, кивнула она.

          - За союзницу Луну?

          - Это как?

          - За помощницу,  что  светит ночью. Почему бы и нет?

          Она улыбнулась и, поднося бокал к губам, взглянула на меня, - и огоньки свеч треугольно блеснули в ее черных глазах.

          “So sad... Her eyes... Smilest... Dark eyes...”

          - Знаешь, это совершенно изумительная песня, - сказал он. - Давай потанцуем? - и, не дожидаясь ответа, взял ее за руку, потянул за собой на середину комнаты.

          Она осторожно обняла меня за плечи, и мы принялись медленно двигаться в такт музыке. “White Queen how I...” Его руки лежали у нее на талии, и он с каждым тактом чуть сильнее прижимал ее к себе.

          Сильнее... еще чуть-чуть... И тут, где-то в середине песни:

          - Ты мне очень нравишься, - вновь прошептал я, приблизившись к ее уху.  Потом мои губы скользнули вниз, к щеке, потом еще ниже, я слегка повернул ее, и мягкий, податливый рот оказался в моей власти. 

          Она прерывисто вздохнула. Не отстраняясь, но как-то напрягшись, потеряв нить танца.

          Не умеет.

          Мы остановились.

          Через секунду я, слегка отодвинулся, - увидеть ее глаза.

          - Я... не очень... умею, - сдавленно прошептала Наташа, прижимаясь ко мне, взгляд вниз.

          - Это ничего, - осторожно приподняв ее голову и глядя в глаза, вкрадчиво ответил он, - у тебя очень хорошо получается... Не волнуйся... Все нормально... Давай еще?

          На этот раз она сама подставила мне губы. Нежный, долгий поцелуй. 

          Музыка кончилась.

          Они стояли друг против друга, в тишине и полумраке...

          Обратно на диван? И еще шампанского?

          Да...

          Люда сидела молча. Опустив голову. Стесняясь.

          Но лед был уже сломан. - Теперь он знал, что она тоже хотела этого, и как только она поставила бокал, я мягко, но в то же самое время решительно обнял ее правой рукой, притянул к себе, одновременно слегка разворачивая, еще и еще... миг, - и она уже лежала спиной у меня на коленях, а моя левая рука поддерживала голову так, чтобы ее губы были близко... близко...

          “...И левая рука моя у нее под головою, а правая обнимает ее...”

          Она попыталась встать, но он удержал ее.

          Из этого положения не так-то легко. А она так еще красивее.

          - Не бойся, - прошептал я, - мы же не делаем ничего ужасного... Пять, десять, пятнадцать тысяч лет, - моя правая рука осторожно ласкала ее лицо, - под одной и той же Луной все люди делают это. Не бойся...

          Она молча смотрела мне в лицо.  Черные, широко раскрытые глаза...

          Стало совсем темно. Да, да, - надвигалась ночь, а он был еще невиновен. И только три свечи освещали сразу ставшую такой маленькой комнату. Пространство замкнулось, существуем лишь мы вдвоем. Здесь и теперь.

          “No escape from reality...”

          Это точно.

          “Ореn your eyes... Look up to the sky... аnd see...”

          - Закрой глаза, - прошептал он. - Я буду целовать тебя.

          Она вздохнула.

          Я наклонился, и принялся нежно целовать ее губы, шею, глаза...

          Правая рука моя... осторожно коснулась талии... и медленно - медленно поползла вверх.

          По неизвестным дорогам...

          Дождавшись новолуния...

          На юг...

          Чуть выше...

          Выше...

          Чуть...

          Сейчас надо ее чем-то отвлечь. Чтобы не сразу заметила. Поцелуем. Он сильнее прижался к ее губам, одновременно коснувшись груди, чуть сжав сосок, отпустив, снова сжав.

          Через секунду мои губы оставили ее, и я немного приподнялся, чтобы видеть что...

          Вика лежала с закрытыми глазами, не шевелясь. Потом вдруг, как бы очнувшись, вздрогнула и слабо попыталась отодвинуть его руку. Разрешим ей.

          - Не бойся, - прошептал я, вновь лаская ее лицо. - Я... не сделаю тебе... ничего плохого...

          Красивая какая она...

          Сказать, повторить, что... как там: “ничего, из того, что ты не хо?...” А вдруг она ответит, что этого-то я и не...? Не успеет, - я ее поцелую.

          - Не бойся, - прошептал, повторил он. - Ты помнишь, я уже говорил тебе (внимание!), что ничего из того, что ты (наклоняемся ниже...), не хочешь - не будет?  Целуем.

          Тихая, плавная музыка.

          Где-то за окном залаяла собака. Тот пес у ларька, я кинул ему сардельку. Бедный Чарли.

          “There's no chance for us...” 

          Ну нет, - теперь-то уж есть. Правая рука. Верхняя пуговица. Еще одна. Черт побери узкие петли. Слава богу. Теперь осторожно внутрь.

          Мои губы нежно соскользнули на ее подбородок. Потом на шею. Рука снова осторожно коснулась груди, на этот раз не через одежду. Она вздрогнула... Губы ниже... Лена опять попыталась убрать мою руку, но тут мои коварные пальцы нежно захлопнулись на ее запястье, и уже я отвел ее руку вниз, наклонился, и мои губы нашли твердый, набухший сосок.

          Да!

          По ее телу пробежала судорога. Еще и еще. Она забилась в моих руках как птица, задышав быстро, прерывисто. Одинокая птица осенних морей. Ты куда улетаешь в тревожную даль?..

          - Не на... - ее голос прервался.

          Он отпустил ее руку, и принялся расстегивать оставшиеся пуговицы,  все быстрее и быстрее, не обращая внимания на, целуя ее, ее целуя, осторожнее, в том месте пока не нажимай. Пока...

          Секунда, - и ее платье распахнулось.

          Я нежно побежал рукой вверх - бедра, живот, грудь, шея, лицо...

          Судорога.

          Какая она...

          Она...

          Чуть-чуть приподняв Инну, он встал, затем быстро взял ее за плечи и потянул на себя. 

          Вот она, - полуобнаженная девушка, прекрасная как Луна, и пламя свечей трепещет на ее коже...

          - Аня, - его голос внезапно стал хриплым. - Какая ты... - не в силах удержаться, я впился в ее губы... И одновременно с этим, мягко потянул ворот платья назад и вниз. Теперь надо разогнуть ее руки. Разгибаем. С легким шелестом платье упало. Почти все.

          Комната плавно поползла куда-то вбок.

          Что это со мной? Неужели я теряю голову? Держись!

          Где мои руки? На талии. Опускаем. Резинка. К черту резинку! Она слабо пытается протестовать. Слабо можно. Все вниз.

          Он резко опустился на колени, одним движением сорвав с нее все.  Мгновенно поднялся, крепко прижав ее к себе левой рукой. Правая рука моя скользнула вниз и нащупала мягкий нежный холмик. Сжимаем. Теперь чуть ниже. Где там? Здесь! Да, да!

          Ее била мелкая дрожь...

          Комната покачнулась. Теряю голову? Надо остановиться. Успокоиться. Играем же по правилам!

          Пауза.

          Он повернулся и, шагнув вперед, осторожно посадил, затем положил ее на диван.

          Была она: мягкая, нежная, податливая...

          Я ее сделал такой. Всегда было и есть. И Луна восходит, и Луна заходит, и торопится вновь к месту восхода. Время любить. Это не суета.

          - Подожди минутку, - сказал он. - Я сейчас. Не открывай глаза...

          Чуть отошел и торопясь, пока она не, расстегнул первую (свою!) пуговицу.

          Потом, после, плавно опустился рядом с ней, и осторожно-нежно-ласково гладя ее кожу, спросил:

          - Слышишь меня, Катя?.

          Не открывая глаз, кивнула она.

          - Я не хочу идти дальше один, - шепотом сказал он. - Без твоего согласия... Если ты хочешь... чтобы я сделал это... ты должна сама сказать мне... Без твоего “да” я не буду. Ладно?

          Не открывая глаз, кивнула она.

          - Потому, что я не хочу... - продолжал я... - Брать тебя силой... или опытом... и чтобы ты потом... Хорошо?

          Не открывая глаз, кивнула она.

          - А пока... я буду только... целовать и ласкать тебя...  договорились?

          Не открывая глаз, кивнула она.

          Моя рука плавно поползла вниз - грудь, живот, волосы, ниже, где там он? Вот. Маленький влажный холмик. Начинаем. Вверх - вниз, вправо - влево, вправо - влево, вверх - вниз... “I will... I will... rock you...”

          Галя резко, со стоном, выгнулась.

          - Что... ты... со мной... де... - прошептала она, но я закрыл ее рот поцелуем.

          Потом его губы скользнули ниже и обхватили сосок. Здесь языком.

          Вправо - влево, вверх - вниз.

          Ее тело заколыхалось. Это море. Далекие крики чаек. Мягко шуршит прибой. Я был там.

          Комната кружится. Лодка. Мы вдвоем.

          Он принялся ласкать ее сильнее, быстрее, сильнее, целуя, гладя, быстрее.

          Внезапно она застонала, и ее тело напряглось.

          В этот миг:

          - Возь...ми... ме...ня, - прерываясь, вздыхая и вздрагивая, произнесла Надя.

          Я резко остановился.

          - Ты... действительно... хочешь... этого? -  прошептал он неподвижно и прямо смотря ей в лицо.

          - Да... да... - ее голос сорвался.

          Я подался назад. Надо успокоиться. Осторожно раздвинул ее ноги, и нежно гладя бедра, тихо спросил еще раз:

          - Ты... хочешь... это?

          - Да, - выдохнула она.

          - Тогда слушай, -  прошептал  я  ласково. - Первый раз... это может быть... не очень приятно. Чуть больно... Главное, - не напрягайся. Все будет хорошо.

          Потом он медленно двинулся вперед, и, выдохнув:

          - Не бойся, не бойся, - нежно, мягко вошел в нее.

          Будь осторожен. Не далеко. Сразу нельзя. Тихо. Медленно.

          Он плавно задвигался вперед - назад, с каждым шагом проникая все глубже и глубже.

          Она дышала коротко, прерывисто, вздрагивая всем телом.

          Дикое желание ринуться дальше захватило его... Стой! Так нельзя! Теряешь голову? Ей будет больно! Тише. Тише. Медленней. Держи себя!

          Чуть дальше.

          Ведь только вчера!

          Еще дальше...

          Как она мне...

          Еще дальше... 

          И тут - Противная, Предательская, Подлая Преграда Предстала на его Пути. - Не пущу!

          Осторожно...

          Она напряглась.

          - Не бойся, - вновь прошептал я, приблизившись к ее уху. - Я... люблю... тебя...

          Чуть надавим. Назад. Сильнее. Назад. Еще сильнее. Назад. Сильнее... Р - р - раз, - и что-то  упругое мягко подалось у нее внутри, пропуская меня.

          Все!

          По ее телу пробежала судорога. Она вскрикнула, мгновенно выгнувшись, и резко вонзив ногти мне в плечи. Потом ее руки ослабли, и она бессильно откинулась назад, Нежный осенний цветок, Сиранский Нарцисс, Лилия долин, Женщина.

          Теперь быстрее. Первый раз долго нельзя. Давай!

          Он осторожно ускорил движение, чувствуя, как все плывет вокруг него, забыв  обо  всем,  забыв  что  где  и  как,  забыв  правительства  и   государства, забыв север и юг, забыв Джойса, Улисса и Блума, забыв Его и того кто всегда против, забыв  Адама  и  Еву, несчастного  Иакова и его отца, забыв  политику  и  партии и о чем  он думал когда, забыв как звали ту - первую, забыв день недели и число, забыв Алеф и  Розу, забыв, кормил ли он сегодня кота, забыв  свое имя, адрес и год рождения, забыв, что он делал вчера и куда завтра, забыв, что сейчас и зачем умер Он, забыв Солнце, Луну и звезды,  забыв  всех, которых он когда-либо, забыв, как  он  оказался  здесь  и про  дев,  приносимых в   жертву,  забыв, что такое добродетель и

про те семь что нельзя, забыв про

должен и следует, забыв про то

и  это, забыв почему, зачем,

когда,   откуда,   куда,

кому, в чем,  ско-

лько, кто, где,

он или я, как:

помня

 как

    зовут

             её

                её

                          её

                                 её

                                её

                                                           всё!

                                           всё!..

                                 всё!...

                                               в.с.ё!...

                                   в..с..ё!.......

                  в....с....ё...........

       в.....с......ё.............

*  *  *

Была глубокая ночь.

Итак:

          Он спал.

          Она лежала рядом, отвернувшись к стене, и отвращение переполняло ее. “Зачем, что он со мной сделал?” - думала она. - “Я теперь женщина. Совсем не хотела. Почти ничего не помню. Как у него получилось? Только это ему и было нужно. Пусть он уходит. Не хочу его видеть. Черт возьми, он трогал меня, был у меня внутри. Тошнит. Зачем все это? Зачем я познакомилась с ним? Почему не смогла остановить его? Хочу вернуться назад. Пусть все будет как прежде. Не хочу, чтобы он снова целовал меня. Не хочу, чтобы он снова. Не хочу...”

          В окно, озаряя комнату бледно-желтым светом, смотрела большая, желтая, круглая, очень грустная, и -

Нет, не так! :

          Он спал.

          Она лежала рядом, закинув руки за голову, безразлично глядя в потолок. “И это все?” - думала она. - “Я женщина... Странно, но я совершенно ничего не чувствую. Неужели это то, о чем я так много слышала, - о чем пишут стихи, снимают фильмы, поют песни? Было немного больно.  Кто этот парень рядом со мной? Да, я сама хотела, не хотела этого. По крайней мере я теперь могу сказать, что я уже. Был у меня внутри. Ничего не чувствую. Захочу ли я его видеть снова когда он уйдет? Не знаю. Продолжать с ним? Не знаю.  Не знаю...”

          В окно, озаряя комнату бледно-желтым светом, смотрела большая, желтая, круглая, ко всему безразличная, и -

Нет, не так! :

          Он спал. Она лежала рядом, повернувшись к нему, осторожно перебирая его волосы, улыбаясь. “Милый...” - думала она. - “Я женщина... Я ждала этого. Хотела. Сначала боялась. Как ему удалось меня успокоить? Он целовал меня. Был у меня внутри. Милый... Боже мой, как мне было хорошо. Не хочу расставаться. Пусть завтра, послезавтра, всегда мы будем вместе. Хочу, чтобы он снова целовал, ласкал меня. Хочу это”.

          В окно, озаряя комнату бледно-желтым светом, смотрела большая, желтая, круглая, улыбающаяся, и -

и никому уже не нужная  Луна.

-  6  -

          Ну вот, совсем другое дело.

          А то: холодное со..о..о..лнце, мра..а..а..чные крыши дом..о..о..в, - от тоски сдохнуть можно. А так - вроде ничего. Хотя, конечно, наша Петербургская осень... да уж... хватит об этом. А лета-то хочется. Да, - жаркого африканского солнца. Теплого африканского ветра. Ласковой африканской...

          Кого?

Afrique  Centrale

          Четверг.

          Четвертое.

          Черные глаза.

          Черные как смоль волосы.

          Черная кожа.

          Черная девуШка.

          В ее Черносливовом взгляде плещет ласковое африканское солнце...

                     ...Чертовщина...

          Кто сказал, Что Черное - цвет зла? Цвета зла - белый и красный. Больница и кровь. А Черный - ЧудеснейШий цвет плодородной земли, тепла и ласки...

                     ...Африканской ноЧи...

          Что слуЧилось, какой Чародей, какой Шаловливый ветер занес тебя - южный Шоколадный цветок в наШ холодный северный город?

                     ...МолЧание...

          СпраШивает: “Чего ты хоЧеШь?” - Черные, Шоколадные глаза слегка испуганы. - (Чужестранец!)...

          К Черту Честность! - “НиЧего”...

          Шепот: “Правда?”...

          ЗаЧем ты хоЧеШь знать правду? - Мои дикие псы лают в своей темнице - им хоЧется мЧаться в бескрайних просторах ноЧных африканских степей...

                     Это

                     Весна

                     Если

                     Любишь

                     И

                     Надеешься...

          Коснуться Шоколадной девуШки - поЧувствовать нежное дыхание южного ветра, ощутить тонЧайШий аромат незнакомых, неведомых цветов, услыШать ласковый Шелест могуЧих пальмовых листьев...

          Поцеловать Шоколадную девуШку - коснуться губами кусоЧка теплого, мягкого, сладкого Шоколада...

          Шелест...

          Шепот...

          Шоколадные глаза...

          Шоколадная кожа...

          Шоколадная девуШка...

          Шоколадка...

                                                                                                                                               Посвящается  Эвелин Нининахазве

-  7  -

          Да, было ведь. Приятно вспомнить. Почему давно не пишет? Нашел, держу в руках ее последнюю открытку: “Как у тебя дела?.. Привет тебе из далекой Африки”...

          Опять стало грустно.

          Ведь ничего не меняется! Все так же стучит клавиатура компьютера, так же шуршат за окном машины, те же письма с теми же словами летят в то же самое туда и возвращаются обратно, льет тот же дождь, вокруг - те же стены, то же кресло, стол, книги, листы бумаги...

          ...Телевизор, что ли, посмотреть?

          Почему бы и нет:

Вольные мысли

                                                                                   Слова бесполезны. Ничего не меняется, изо
                                                                                   дня в  день: полицейские маршируют  взад-
                                                                                   вперед, трамваи туда-обратно. Те двое 
                                                                                   чудиков  бродят по городу. Дигнам отдал
                                                                                   концы. Майна Пьюрфой на койке с разду-
                                                                                   тым брюхом стонет, чтоб из нее вытащи-
                                                                                   ли ребенка. Каждую секунду кто-то где-то
                                                                                   рождается. Каждую секунду кто-нибудь
                                                                                   умирает. Пять минут прошло как я кормил
                                                                                   птиц. Три сотни сыграли в ящик. Другие
                                                                                   три сотни народились, с них обмывают
                                                                                   кровь, все омыты в крови агнца, блеют
                                                                                   бееее.

                                                                                                                     Дж. Джойс. “Улисс”.

          Это наша земля...

          Жена уехала.

          Любовница тоже.

          Десять часов десять минут.

          Лежу, смотрю какую-то ерунду по ТV.

          Я целовал ее...

          Еще сигарету? Монте Карло. Не знаю. Никогда не был. Может быть, и нет на самом деле никакой Карлы?

          Нечего делать...

          Может почитать?

          Все-таки сигарету. Полупустая пачка. Открываю. Ласково улыбнувшись кружочком фильтра: “Я твоя... Кури меня”, - сказала сигарета и, ловко выпрыгнув наружу, застряла между пальцами. Зажигаю. Синее пламя. Синий дым. Синее море... Она почти совсем не умеет плавать. Будь к ней ласково, море. Не бери ее. Она очень нужна мне. Мне без нее...

          Затяжка...

          Еще одна...

          Еще...

          Дым - волнистыми обрывками водорослей - к потолку...

          Ну почему сигарета так быстро кончается? Все прекрасное быстро...

          Какое у нее прекрасное тело... У кого? Не скажу. Догадайтесь!

          Ну и ерунда же по РТР!

          Что там по первой? Где пульт-то?

          Переключаю.

          Вино пьют. Сейчас и мы долбанем по одной. Водка Посольская. Послали к послу, и посол прислал.

          По пятому?

          Американская ерунда про агентов и террористов. Выдуманные агенты борются с выдуманными террористами, замышляющими очередной выдуманный терро­рис­тический акт. Чушь конечно. Но бабы у них (агентов) ничего. Очень даже. С такими не разведкой надо заниматься, а сексом. Обнажим душу и тело. А они об убийствах.

          Переключаем.

          По НТВ. Реклама. Ну, здрасте! Лучше бы футбол показали. Или гонки... Да, - Формулу один - Деймон Хилл мчится к единой великой цели... Давно пора. А тут...

          По шестому... Сериал “Личный секретарь”. Реплики героев - бред сивой кобылы: “В любви не разговаривают, а действуют. Любовь это счастье”. И т.д. Сомнительные истины в категоричной форме.

          В животе кольнуло. Что бы это могло быть?

          Переключаем.

          По РТР. Мрак. Моя вина безмерна... Смотрит, - лицо в оспинах,  в глазах - тьма...

          Еще сто грамм?

          И хватит на сегодня.

          Может почитать?

          По одиннадцатому. В квартире выше этажом обнаружены еще два трупа. По словам экспертов, они отравились дымом.

          По ТНТ. Тара-рам-пам-пам. Реклама. У меня трое сыновей, и все занимаются онанизмом. (Крупный план). Старый стиральный порошок не помогал. И мне посоветовали попробовать новый ОМО... Но и он не помог.

          По пятому. Одного агента замочили. Лежит в больнице кони двигает. Ласты склеивает. Копыта отбрасывает. Девица (тоже агент) стоит рядом, смотрит. Ничего. Бюст. Не отказался бы... Показал бы ей русского лесоруба Васю. Забыла бы сразу все свое ЦРУ с ФБР.

          Еще сто грамм.

          Маленькая остановка на небольшой промежуточной станции под названием Надя в стране, которая зовется Любовь. Сбегать купить мороженное и не опоздать вернуться. Вернуться. Верность. Быть верным - значит возвращаться? Но для того, чтобы возвращаться надо время от времени куда-нибудь (к кому-нибудь, с кем-нибудь) уезжать. Логика. Первая любовь помнится так же долго, как и первая двойка. Пожать львице лапу. Любил ли я ее?.. Наверное... Не знаю... Все мы - просто пилигримы...

                                                                         Пряный запах костра.

                                                                         Поцелуй комара.

                                                                         Поездов полуночных полет...

                                                                         Постоянство - лишь сон.

                                                                         Пилигрим обречен

                                                                         Путешествовать... Или умрет.

          Проехали...

          По пятому. ИнформТВ. Хлеба и зрелищ. Да какое-там! Сухариков и хоть каких-нибудь бы развлечений. Двое суток в подмосковном городе Забылкакназывается делегаты общественного объединения Ранет Решали что делать. И наконец Решили. Решение это Решительно разРешает многие неРазрешенные до настоящего времени вопросы. РазРешите откланяться.

          Переключаем.

          По NBN. За окном желтеет Осень. Ес - песня - ли я вернусь опять... Хм, даже ничего.

          По НТВ. Новости. В Парижском предместье КакЕгоТам вчера состоялся ежегодный брифинг международной общественной экологической организации “Гринпис”, приуроченной к очередному взрыву, организованному международной общественной террористической организацией “Серобуромалиновые коты всеобщего освобождения” в центре Парижа, вызвавшему многочисленные жертвы как среди мирного населения, так и среди бродячих собак и кошек. Данный акт вандализма был единодушно осужден большинством собравшихся вандалов.

          По одиннадцатому. Кто-то умер. Интересно, когда мне? Подумаешь, бином Ньютона. Но все-таки. Что чувствует неизлечимо больной человек? Окончить сразу или подождать? И что там? Неужели просто тьма? Как можно примириться с неотвратимо близким концом? Есть один (неужели?) способ... - что-то вроде самовнушения. Надо представить себе (а по сути дела так оно и есть) что, в общем, в этом нет ничего катастрофического - твое “Я” не сверхъестественно. Посмотри вокруг, - они точно такие же, как и ты, у них те же руки, ноги, кожа, мысли, желания... Ты не индивидуален. Нас масса, и ничего страшного нет в том, что ты умер - просто одним меньше - родится другой, и равновесие будет восстановлено... Сомнительные истины...

          По РТР. Тара-рам-пам-пам. Реклама. Парень с девушкой в постели. Порнушная сцена. Ух, ух, ух, ух. О, yes... O, yes... Ух, ух... Сверху сыплются батончики шоколада. Голос за кадром: “Делай, что тебе нравится, вместе с шоколадом Виспа”...

          По Региональному. Перерыв - белый экран. Моя рука осторожно проникла между пуговицами ее халата. Чуть ниже... Легкая резиночка... Оттягиваем... Она слабо пытается... Не обращаем внимания... Ниже... Ее глаза расширяются... Чуть-чуть приоткрываются губы... Вздох... Еще ниже... Волосы... Ниже... Теплоенежноевлажноемягкое...

Стоп! Как это было давно... Такое странное имя - Айсулу. Не вернуть...

          Это моя земля...

          По NBN. Мой Ваня - песня - в делах как волк и ураган в постели. Сильно! Значит так. Открываешь дверь спальни, а там - все сломано, разбито, опрокинуто, буря, снег, дождь, молния, град, занавески-одеяла-простыни-подушки-газеты-носки-трусы-журналы носятся кругами, кровать - на попа, зеркало - вдребезги, рамы сорваны, стекол нет, стены - еще чуть-чуть и... Ничего не поделаешь - ураган.

          Может почитать?

          По РТР. Тара-рам-пам-пам. Реклама. Парень с девушкой в постели. Голос (торжественно): “Время стирает города и цивилизации, и оставляет только истинные ценности”. Пауза. Девушка: “Я хочу”... Парень: “Я знаю, что ты хочешь”. Встает и демонстрирует ей напряженную истинную ценность. Девушка (показывает пальцем, восхищенно): “Инкомбанк!”. Старик со старухой в постели.  Старуха: “Настоящий мужчина всегда знает, что хочет женщина”... Старик: “И я знаю, что ты хочешь”. Встает и демонстрирует ей истинную ценность в летаргическом состоянии. Старуха (показывает пальцем, саркастически): “ВинБильДа”!

          Еще сто грамм?

          По шестому. Клип. Что-то негритянское. Ничего... Особенно девушки. Эти - черные. Каждый мужчина должен... Стоп! Человек (и мужчина, следственно) ничего никому не должен. У каждого человека есть только одно должен: Каждый человек должен быть счастливым! Банально, но ведь верно! Все остальное - только желательно. Сомни... Return. Каждому мужчине в жизни желательно переспать по крайней мере с тремя женщинами: белой, желтой и черной. Всеобщее братство народов. Не важно, какая у тебя кожа, важно, что у тебя там... Осталось еще с третьей.

          Я целовал ее... Целовал ее... Ее... Цело... Что я, засыпаю?...

          Проехали...

По РТР. Тара-рам-пам-пам. Реклама. Превосходная Дока-пицца из чистопородного шпица!

          Скорее-скорее на другой!

          А может почитать?

          По первой. Что-то желтое. Говорят, в Китае, желтый цвет обозначает порнуху. В том смысле, что “желтый” фильм значит порнофильм. А “желтая”, ну, например, книга, - порнокни... порно...  Я что, засыпаю?  Это значит, что желтые розы в вазе на окне (подарены жене на день рождения, как раз перед отъездом) по-китайски - порнорозы. Весело... А мой рыже-желтый кот - порнокот. 

                                                                         У ног моих трет лапой рот

                                                                         Изящно-гибкий порнокот...

          Почита...  Засыпаю?

          Ладно, что там по телеку. По порядку.

          По первой- муть...

          По второй- жуть...

          По третьей- бред...

          По четвертой- и того нет...

          По пятой- чушь...

          По шестой- да уж...

          По седьмой ...

          По восьмо...

          По девя...

          По ...

          Заснул?

          Может все-таки почитать?

          Да!

          Громадный том в желтом переплете. Порнотом.

          Открываем. Где же тут я? Так... Нелли свеженькая, дальше, Розали с угольной пристани, не здесь, я кормил птиц, после, в ведро не заглядывал...

          Вот:

          «Мимо розы, мимо груди атласной, мимо ласкающей ручки, мимо помоев, пробок, пустых бутылок, раскланиваясь на ходу, позади оставляя глазки и завитки, бронзу и потускневшее золото в  тени глубин океанских, п.р.о.х.о.д.и.л  Б.л.у.м, к..р..о..т..к..и..й   Б..л..у..м,   м...н...е   т...а...к     о...д...и...н...о...к...о              Б...л...у[1]» .....

-  8  -

          Уснул! Уснул, надо же! Откинулся в кресле, закрыл глаза, думал, отдохну пять минут, и уснул.

          Телевизор продолжает молоть чушь. Смотрю на часы - девять утра. Я что, целую ночь в кресле проспал? Встаю, спина крючком, с трудом разгибаюсь. Нет, надо срочно пройтись-проветриться. А то от такого спанья и телевизора вообще крыша съедет.

          Забрался в трамвай, еду. Куда? Хрен знает. Катаюсь. Просто так. По Петроградской стороне.

          Передо мной - две девицы. Лет пятнадцати. (Две девицы под окном под трамвайным, вечерком). Прядут?! Нет, весело болтают. На меня глазами - раз. Два. Улыбаюсь. Хорошо. Они еще не понимают, что обладают мощным, необыкновенным по силе оружием - молодостью.

          А я?

          А я уже чуть дальше...

          Мгновенно родилась мысль. Выскочил из трамвая, помчался обратно домой.

          Срочно записать, а то забуду:

Дороги

                                                                             “Они  приходят,  проходит  мале-
                                                                             нький промежуток времени и они 
                                                                             уходят.   Но что же они делают в
                                                                             промежутке?”

                                                                                 Дж. Герберт Уэллс.“Чудесное посещение”.

          Вначале была темнота.

          И маленькая, низкая, крест-накрест  обитая ржавыми железными полосками, дверь - со скрипучим кольцом, к которому, дрожа от холода и страха, тянутся хрупкие детские руки.

          Потом - едва заметная среди высокой травы узкая одинокая  тропинка,  тропиночка, посреди старого двора, такого же узкого и длинного -  кажется,  расставь руки в стороны, и ты дотянешься до высоких покрытых мхом, каменных  стен.

          Потом - широкая тропинка, весело петляющая по весеннему лесу - пение птиц, ласковое, ароматное дыхание ветра, и тропинки - другие - много - пересекающие твою, или  идущие  рядом -  то ближе, то дальше, в их  желто-песчаной  кампании  так  радостно,  и совсем не чувствуешь себя одиноким, и так обидно,  когда  некоторые из них вдруг резко поворачивают, чтобы вскоре растаять в голубом воздухе и никогда не  возвратиться  назад. 

          Потом - город, -  широкий проспект, перекрестки, улицы, площади, бульвары, дома с парадными фасадами, изумительно блестящим неоном, яркие фонари, - и уже начинает смеркаться...

          Потом - проселочная дорога, ранняя осень, прозрачный воздух, вечер, и почему-то с каждым часом все меньше и меньше тех - других дорог и тропинок, - вот еще одна оборвалась, уткнувшись в какой-то нелепый холмик.

          Потом - ночь и узенькая тропинка...

          Потом... - наверное вновь темнота?...

           Мы приходим, проходит маленький промежуток времени и мы уходим.

 А в промежутке... - в промежутке мы идем.

-  9  -

          Я вспоминаю:

          Август 96-го. Метро Василеостровская. Ларьки: цветы, пиво, кока-кола, шаверма, жареный картофель, консервы,

старушка,

          сигареты,

                     спрайт,

                               сыр,

                                          сок,

назад